«Трупы убитых выставляли на всеобщее обозрение»
Юлия Кантор: Что почти во все годы межвоенного существования независимых прибалтийских государств там функционировали жесткие авторитарные режимы, дрейфовавшие в сторону диктатуры. После государственных переворотов в Литве в 1926 году, а также в Латвии и в Эстонии в 1934 году, там фактически не работали парламенты, активно действовала свирепая политическая полиция, существовала жесткая цензура и были запрещены коммунистические партии.
Во всех трех странах накануне 1939-1940 годов не существовало условий для демократического развития или какого-либо серьезного гражданского самовыражения. Во многом именно это обусловило сравнительную безболезненность включения Литвы, Латвии и Эстонии в орбиту Советского Союза. Ну и, безусловно, податливость тамошних лидеров, которые тихо подчинялись нажиму из Москвы, сдавали собственные позиции и независимость своих государств. И при этом вели успокоительную риторику и внутри своих стран, и во внешний мир.
Каким термином, на ваш взгляд, было бы корректно обозначать включение Прибалтики в состав СССР в 1940 году? Сейчас в этих странах говорят об «оккупации» или об «аннексии», а нынешний российский президент Путин недавно употребил слово «инкорпорация».
Я в книге использую термин «советизация». Под ним подразумевается весь комплекс идеологических, военных, политических и экономических мер, с помощью которых Советский Союз в 1939-1940 годах подготавливал присоединение Прибалтики, формально осуществленное законными властями всех трех стран. А как именно все это происходило, в книге достаточно подробно описано. Податливость прибалтийских элит сочеталась с недвусмысленными угрозами применения военной силы со стороны Москвы и одновременно щедрыми посулами от нее.
Говоря про обещанные щедрые посулы, вы имеете в виду передачу Литве польского города Вильно?
Это самый яркий пример. В современной Литве не любят вспоминать, что ее нынешняя столица Вильнюс стала для нее сталинским подарком — в обмен на беспрепятственное размещение советских военных баз на литовской территории. Это случилось в октябре 1939 года, тогда Литва еще была независимым государством. Когда в сегодняшней Литве критикуют пакт Молотова – Риббентропа, как-то «забывают», что обретение столицы литовского государства — его прямое следствие.
В книге вы рассказываете, как в октябре 1939 года после размещения в Прибалтике советских военных баз, проведенного после заключения договоров с правительствами независимых балтийских государств, Молотов с трибуны Верховного Совета СССР официально заверил мировое сообщество об отсутствии планов их советизации. Примерно то же самое несколькими днями раньше в личной беседе Сталин заявил и лидеру Коминтерна Георгию Димитрову. Как вы думаете, насколько кремлевские руководители в тот момент были искренни или вся их риторика изначально была лживой?
Мне трудно сказать, о чем на самом деле думал Сталин. Возможно, он просчитывал варианты дальнейшего развития событий в Европе, внимательно наблюдая за поведением прибалтийских государств и отслеживая реакцию Англии и Франции.
Но западным демократиям, по-прежнему мечтавшим столкнуть лбами СССР и Германию, тогда было не до Прибалтики, а правительства Латвии, Литвы и Эстонии после заключения договоров о размещении у них советских войск выступили с примерно такими же заявлениями, что и Молотов. Наверняка такое их податливое поведение побудило Сталина к проведению более активной и брутальной политики.
«Красный» регион
Но чем можно объяснить такую податливость и покорность? Почему политические элиты Литвы, Латвии и Эстонии в конце 1939 года и в начале 1940 года вели себя так вяло и пассивно?
Во-первых, как я уже говорила, во всех трех государствах тогда были авторитарные режимы. Но любые авторитарные режимы крайне негибки и в критической ситуации неспособны держать удар.
Во-вторых, прибалтийские элиты после подписания пакта Молотова – Риббентропа и особенно советско-германского договора о дружбе и границе были растеряны. Тягостное впечатление произвела на них и Зимняя война СССР с Финляндией — во всех трех странах решили, что для них подобное сопротивление может лишь привести к неоправданно огромным жертвам.
В те дни в Прибалтике действительно были многочисленные митинги и демонстрации в поддержку действий СССР или это выдумки советской пропаганды?
Просоветские митинги и демонстрации в июне 1940 года действительно проходили, но все они были хорошо организованы, о чем свидетельствуют документы, хранящиеся сейчас в РГАСПИ. Что показательно, во всех этих шествиях почти все лозунги уже были на русском языке.
Имелась ли в тогдашней Прибалтике социальная база для советизации?
Имелась, причем очень широкая, о чем сейчас там тоже не любят вспоминать. Еще со времен революции 1917 года Прибалтика считалась «красным» регионом бывшей Российской империи. Наибольший процент голосов за большевистскую партию на выборах во Всероссийское учредительное собрание в ноябре 1917 года дали именно балтийские окраины. Немало рабочих и даже часть интеллигенции сочувствовали коммунистическим идеям. Вспомним, например, про латышских стрелков, сыгравших важную роль в ключевых российских событиях 1918 года.
Особенно во время выступления левых эсеров в Москве 6 июля 1918 года, когда благодаря именно латышам большевики удержали власть.
Конечно. Более того, после этого подразделения латышских стрелков почти в полном составе зачислили в ВЧК. Кстати, обо всем этом очень хорошо помнил Гитлер, относившийся к прибалтийским народам с опасливым презрением. Не забыли в Берлине и о том, как жители Прибалтики в том же 1918 году весьма активно сопротивлялись немецкой оккупации после заключения Брестского мира.